А.М. Славская

A.M. Славская
РУБИНШТЕЙНОВСКАЯ ПАРАДИГМА СУБЪЕКТА В ИССЛЕДОВАНИИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

1. Методология, история, проблема

Понятие интерпретации возникло и оформилось в русле герменевтики, которая первоначально представляла собой истолкование религиозно-телеологических текстов. Как фи­лософское направление герменевтика сформировалась в на­чале XIXвека в связи с проблемой переводов образцов классической античной культуры на язык современности. Классической герменевтической считалась ситуация пони­мания и интерпретации текста. А интерпретация — в самом широком смысле — есть нахождение смысла текста и его понимание читающим, интерпретатором. При этом, как и при переводе с языка на язык, автор может относиться к одной исторически далеко отстоящей культуре, а интерпре­татор — к другой. В связи с этим и понимание и интерпре­тация предполагала опору не только на текст, но и на весь культурно-исторический контекст.

Однако дальнейшее историческое развитие герменевтики привело к различной специализации ее отдельных направ­лений, в каждом из которых интерпретация получила спе­цифическое определение. В позитивистской методологии воз­никает проблема установления значений теоретических терминов и высказываний, в связи с чем интерпретация приобретает формализованное определение (А. Чайлд, Д. Мор­рис). Философское понимание герменевтики сменяется лин­гвистически-языковым (Э. Бетти, Н. Хомский, Г. Гадамер и др.), а интерпретация ограничивается рамками текста.

Другое направление, идущее от Ф.Д. Шлейермахера, на­против, связывается с нерациональным и не формализуе­мым понятием «переживания», «вживания» в мир художе­ственного произведения. Это так называемая «понимающая психология» В. Дильтея и Э. Шпрангера, на которую ока­зала влияние феноменология Э. Гуссерля. Дильтей проло­жил мост между собственно герменевтикой и психологией. Однако, отстаивая специфику гуманитарного знания, он сумел защитить только субъективность понимающего, но не самого субъекта.

Современное информационное направление оказало под­держку формализующему подходу, поскольку было направ­лено на обеспечение точности при передаче информации, на исключение ее произвольного толкования и искажения.

А гуманистическому, как ни парадоксально, содействовало методологическое направление точных и естественных наук, далеко отстоящее от области герменевтики (В. Гейзенберг, Г. Вейль, Д. Пойя и др.). В противоположность тенденции иметь надежные, а потому формализованные средства в истолкования теоретических систем (с целью их большей объективности), данное направление методологии науки ориентировалось на творческий момент при переходе от одной системы знаний к другой. Оно отстаивало не принцип непрерывной преемственности систем знаний, подобный непрерывности» при передаче информации, а идею «скачка»- при переходе от а старого к новому знанию. Поэтому в рамках старого koh-jijструкта новое знание непонимаемо и необъяснимо, а интеропретация выступает как своеобразное решение новой задачи. Мы выдвигаем гипотезу, что альтернативность формализующей и гуманистической традиции может быть преодолена при переносе проблемы интерпретации из области гер­меневтики в область психологии.

Решение последней задачи оказалось возможным на ос­нове, с одной стороны, философско-психологической кон­цепции субъекта, разработанной в отечественной психоло­гии С.Л. Рубенштейном. С другой — путем привлечения принципов личностного знания, разработанных за предела­ми психологии в методологии науки М. Полани, М. Малке-ем и П. Фейерабендом. Это позволяет поставить проблему субъекта, личности не только как опосредствующего звена при передаче знаний, информации, переводе текстов. Субъект имеет право на их толкование, интерпретацию, свое мнение (П. Фейерабенд). В методологии науки, согласно Фейерабенду, личность ученого не только не должна быть мини­мизирована и заменена надежными формализованными средствами, но, напротив, понята как субъект нового мне­ния, что становится основой плюрализма мнений и разви­тия науки. С. Московичи также вывел на сцену фигуру «ученого-любителя», показав роль обыденного толкования науки и научных концепций применительно к теории Фрейда.

Отказ от обезличенного понимания интерпретации при­вел к отказу от самой текстовой парадигмы — сведения зна­ний к движению текстов. На сцену был выведен стоящий i        за текстом автор, авторская концепция и ее исторический контекст (М. Блок, М. Вебер, А. Горнфельд, А. Пуанкаре и др.). Это направление поддержал М.М. Бахтин своей три­адой «читатель—герой—автор» и диалогической парадигмой, присущей рождению герменевтики. Тем самым текст пере­стал быть самодвижущимся субъектом, субъектами являют­ся автор и интерпретатор.

Мы определяем интерпретацию как процедуру социаль­ного мышления личности, субъекта. Это интерпретирование есть выработка субъектом собственного мнения и по поводу авторской позиции, и по поводу текста, и по поводу реаль­ных событий, людей, самой жизни.

С.Л. Рубинштейн дал критику концепции эгоцентризма Пиаже и показал (теоретически и эмпирически), что у ре­бенка существует не только потребность понимать, но и потребность быть понятым. Однако подойти к выявлению особенностей интерпретации в психологии не представля­лось возможным идя от проблемы понимания, несмотря на всю глубину ее разработки школой Рубинштейна. Раскрыть природу интерпретации, практически не изученной в пси­хологии, оказалось возможным только на основе более общей категории субъекта.

Предстояло понять, какой способности или потребности субъекта «отвечает» интерпретация. Одновременно потребо­валось преодоление ограничения интерпретации текстовой парадигмой: нужно было разорвать привычное представле­ние, что предметом интерпретации является только текст. Когда основанием рассмотрения проблемы был взят субъект стало очевидно, что, интерпретируя, субъект идет не от текста к его пониманию, нахождению его смысла, он идет «на­встречу» тексту. Но он не только вживается втекст, как полагал Дильтей. Он отправляется от своего контекста — культурного, жизненного, мировоззренческого, но работает не только с текстом, а обращается и к автору, авторской концепции, скрытой за текстом, имплицитной интерпрета­ции. А для раскрытия этой интерпретации он обращается — в свою очередь — к месту автора в социуме, науке, искус­стве, его эпохе, пытаясь выяснить, что хотел и сумел он сказать своим творчеством. Здесь и происходит выработка уже своего отношения, взгляда — на автора, его замысел, что включает и оценку, даваемую с позиции личностной значимости.

Проведенное нами эмпирическое исследование послужи­ло доказательством возможности психологического изуче­ния и объяснения сущности интерпретации. Полученная в итоге типология раскрыла многообразие личностных меха­низмов интерпретации, но одновременно стала основанием построения ее идеальной теоретической сложноструктуриро­ванной модели. Эта модель интерпретации включает:

1) структурно-динамические особенности и их критерии, выявленные с опорой на теорию мышления как процесса (А.В. Брушлинский), а также ряд понятий — «априорный», «вывод», контекст (М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман), личност-но-типологические «стили» (К.А. Абульханова);

2) личностно-типологические параметры их определения;

3) процессуально-уровневые особенности (исходя из схемы уровней понимания С.А. Васильева);

4)  способы самоопределения субъекта при выработке своего мнения.

Она объединила и процессуальные характеристики интер­претации, отвечающие континуальной природе мыслитель­ного процесса (А.В. Брушлинский). Она включила и компо­зиционные особенности интерпретации как целостности, охватывающей множество смыслов в едином идеальном про­странстве и единство интеллектуального и оценочного ком­понентов интерпретирования, и стилевые особенности ин­терпретирования разных личностей и их отношений к автору, его концепции, его эпохе и т.д. Модель интерпретации ока­залась двухполюсной: «расположение» или приближение лич­ности к одному из полюсов — в тенденции — означало сбли­жение, если не идентификацию — с авторской точкой зрения, отказ от своей позиции, попросту — согласие; на другом полюсе личность становится автором своей концепции, мнения, позиции, т.е. в полном смысле субъектом. В зависимости от близости к тому или иному полюсу интерпретация меняла все свои психологические характеристики — интерпретиро­вание осуществлялось разными механизмами.

В исследовании, состоявшем из 3 серий, проведенном на выборках преподавателей психологии и студентов того же профиля (общей численностью 180 чел.), использовались: оригинальный метод реиитерпретации, беседы, естественного эксперимента (дискуссии), экспертов, контент-анализа, мо­дифицированный метод Дж. Гилфорда и Р. Краусса, а также прогрессивная типология (КА. Абульхановой).

В результате соединения данных по трем срезам: струк­турно-процессуальному, процессуально-уровневому и лич-ностно-стилевому была построена типология, включавшая два основных (IIи Ш) и два дополнительных типа (Iи IV). Второй тип — объективный, поскольку его задачей является раскрытие логики авторской концепции, а потому отказ от собственного мнения. Одновременно он обозначается как монологический, поскольку не имеет двух позиций (своей и авторской) и, соответственно, диалога между ними.

Третий тип — субъективный, поскольку респонденты стре­мились к выработке собственной позиции и решали эту задачу диалогическим путем. Этому типу свойственна не­обычная связь абстрагирования как интеллектуальной про­цедуры с оценкой, свойственной сознанию. Эта связь аб­страгирующих и оценивающих суждений обеспечивает интерпретатору дистанцирование (по терминологии П. Рикера) от авторской логики для выработки своей позиции.

Для второго типа (объективного, монологического) было существенно понять авторскую концепцию. Однако, в дан­ном случае — в противоположность Дильтею — понимание осуществлялось не иррациональным «вживанием», а когни­тивным, последовательным (континуальным) способом, пу­тем все большего сужения гипотез. В итоге этот тип цели­ком отказывается от своей позиции в пользу авторской. Именно поэтому у него, как правило, отсутствует такое обобщение, для которого нужно более широкое основание, он фактически не делает вывода.

Третий (субъективный, диалогический) тип ставит целью найти свое мнение — по поводу и концепции автора, и про­блемы в целом. Основной психологический механизм реше­ния такой задачи — абстрагирование в сочетании с оценива­нием. Результатом такой оценки является не наличие своей уже сложившейся точки зрения, а способность расширить теоретическое пространство поиска, попеременно включая про­блему в разные контексты, что отмечал С.Л. Рубинштейн.

Способность интерпретации связана наиболее существенно с личностным стилем, который условно обозначен в поня­тиях Дж. Гилфорда — конвергентности и дивергентности мышления. Фактически имеется в виду однолинейная кон­тинуальность мысли, как чаще всего имеет место в книге, написанной в стиле рассуждения: мысли появляются не од­новременно, а последовательно, выводятся одна из другой. Таков объективный тип, следующий за автором шаг за ша­гом. У субъективного типа несколько аспектов рассмотрения представлены одновременно, вся система, все целое дано сукцессивно. Последний тип целиком подходит под опре­деление К. Дункера: «Положение решающего задачу тем лучше, чем больше то число аспектов, которое он может обозреть одним взглядом без длительной нащупывающей работы "распутывания", и чем различнее эти аспекты». Спо­собность к интерпретации есть способность к созданию различных конструктов, композиций, концептов.

Сущность же мнения как итога интерпретации составля­ет обобщение — вывод. Вывод — всегда уникальный инте­грал из композиции составляющих, в которые могут вхо­дить и случайные и закономерные, и личностно значимые и абстрактно-научные факты. П.-К. Фейерабенд «реабили­тировал» ценность мнения как оригинальной позиции уче­ного, которая, в конечном итоге, ведет к порождению нового в науке. Наше исследование в некоторой степени вскрывает механизм выработки мнения и роль ценностного, оценива­ющего личностного начала.

Предметом данного исследования была интерпретация либо строго научных психологических концепций, либо философ-ско-гуманистических — Д. Карнеги, В. Франкла, Э. Фромма. Особенно в интерпретировании последних выявилась роль контекста, которым владеет интерпретирующий субъект, его личностного, культурного, религиозного горизонта, с чем и оказалась связана свобода интерпретирования, состоящая в обычно отмечаемой способности к независимости мышле­ния, оригинальности (конгениальности по Ф.-Д. Шлейерма-херу). Разработанный нами оригинальный метод реинтерпре-тацки — повторной интерпретации своего же собственного мнения — позволил выявить степень свободы, креативности по отношению к своему собственному первоначальному мнению (безотносительно к тому, отвергалось оно в конеч­ном итоге или субъект утверждался в нем).

Впоследствии был избран другой, отличающийся от авторских научных концепций предмет интерпретации — ин­терпретация правовых отношений, мы выявили ее суще­ственные особенности, связанные с чрезмерным расширени­ем охватываемого субъектом контекста, доведением его до теряющих личностный смысл абстракций или чрезмерным сужением. В последнем случае парадоксальным образом при максимальной личностной значимости возможность теоре­тического рассмотрения предмета исчезала. Более того, благодаря этому минимизировалась и сама личностная воз­можность интерпретирования. Она заменялась социально-психологическими установками и стереотипами. Данный слу­чай оказался близок к полученному ранее случаю, когда личность делает априорный вывод, отказываясь от процесса рассуждения, фактически от интерпретирования.

Выбор в указанных двух исследованиях разных предме­тов интерпретации привел к вопросу, что может выступать в качестве такого предмета, есть ли какие-либо критерии или ограничения, по которым он выбирается или, наоборот, не может быть предметом интерпретирования. Рассмотрение этой проблемы привело к ее радикальному переформулиро­ванию: интерпретация связана не с предметом, отвечающим на вопрос, «что» интерпретируется, а с субъектом, в связи с которым ставится вопрос, «зачем» им осуществляется ин­терпретация. Вопрос стоит о ее функции, а не ее предмете. Вопрос о предмете существует применительно к познанию и мышлению, но он иначе ставится применительно к про­цедуре интерпретации.

В порядке обсуждения последнего мы высказали гипо­тезу, что интерпретация есть адекватная динамике жизни, изменению личности и динамике ее сознания способностьсо­знания личности выявлять ее новое положение в изменив­шихся обстоятельствах и определять его. В этой гипотезе заключено два важных момента. Первый состоит в том, что интерпретация — в известном смысле — сохраняет субъекту определенность его позиции в условиях изменений окружа­ющего мира, в условиях возрастающей неопределенности социума. Здесь просматривается ее стабилизирующая пред­ставляющаяся консервативной функция. Второй момент, напротив, заключается в том, что она выявляет новое, а не просто сохраняет старое положение. В этом же состоит и функция самоинтерпретации. Личность как устойчивый психический склад обладает определенностью, но вместе с тем в каждый момент изменения внешних условий и самой себя она должна заново найти свою идентичность.

Может быть выявлена и другая функция интерпретации. В первом случае определенность субъекта противостоит изменчивости внешних условий. Но сама интерпретация также S¹ есть изменение, преобразование внешних данных, их перекомпоновка, реконструкция, новая композиция. Интерпретируя, субъект изменяет мир, также как он идеально изменяет его в процессе познания.       

Следующей важнейшей функцией интерпретации являет­ся конструирование личностью своего внутреннего субъектив­ного мира. Он принимает форму ценностно-смыслового конструкта, выражающего понимание и объяснение субъектом мира и самого себя, по Рубинштейну, мира в себе и себя в мире. Внутренний мир личности это постоянно возобновля­ющаяся обобщающая интерпретация своего «Я» — своей тож­дественности (идентичности) и изменчивости в изменениях жизни. Здесь интерпретация выступает как постоянная «ра­бота» социального мышления личности. Она связывает во­едино и разные уровни «Я» — бессознательный, не осозна­ваемый, осознанный, сознательный (целеустремленный). Личность ставит цели, исходя из системы смыслов, и, на­оборот, задается вопросом, какой смысл имеют поставленные ей цели. Интерпретируя, субъект осуществляет интеграцию внутреннего «Я», создавая не просто картину мира, а «Я-концепцию» во множестве ее проявлений, объективации в деятельности, общении, решении жизненных противоречий, устанавливая прямую и обратную связь между ними. Опре­деленность получаемого вывода, обобщений, заключенных в ней, позволяет субъекту самовыражаясь, самореализуясь, ре­презентировать свою жизненную, мировоззренческую пози­цию. Таким образом, субъект в результате интерпретации не только достигает определенности, но и объективно выражает эту определенность во всех своих жизненных проявлениях.

Наконец, одной из важнейших функций интерпретиро­вания является очерчивание субъектом своего контекста, ко­торый охватывает его культурные, нравственные и другие составляющие. Это реальное — жизненное и идеальное — пространство, в котором способом интерпретации определе­ны координаты, смысловые отношения между ними.

Субъектом интерпретации личность становится в той мере, в какой она ставит и решает задачи интерпретации как выработки своего мнения, отношения к любым событиям, информации, поведению и личностям других людей.

Решая эти задачи субъект:

1) ликвидирует смысловую неопределенность ситуации, взаимоотношений;

2)  выявляет скрытую сторону, неявный смысл происхо­дящего, достигая той «высоты, на которой смыслы рвут пространственную мысль и, снимая с фактов всю их услов­ность, в единичном показывают все объемлющее и всеоб­щее» (О.М. Фрейденберг);

3)ищет способы проверки своих гипотез путем созда­ния версий, догадок, вариантов трактовки;

4)  выявляет для него неожиданный новый смысл по­средством свободной композиции привлекаемых данных;

5)  стремится к выявлению противоречий, диссонансов и. удерживает их (согласно отмеченной Гилфордом способно­сти удерживать противоречия до состояния их оформления в проблему);

6)  использует метод реинтерпретации, повторной про­верки своего первого мнения, вывода;

7)  соотносит свои мнения, версии, конструкты с мнени­ями других людей, достигая (или не достигая) совместной интерпретации;

8)  вырабатывает свое позитивное (или критическое) отношение к информации, версиям, аргументам других людей;

9)  осуществляя рефлексию собственных оценок, сужде­ний, вырабатывает определенные критерии этих оценок на основе самоинтерпретации.

Образно выражаясь, субъект интерпретации выступает и как автор своей концепции, стремящийся ее объективиро­вать в науке, искусстве, жизни, и одновременно как иссле­дователь, постоянно ищущий новое в окружающей действи­тельности, и как личность, которую жизнь постоянно ставит перед лицом нового (изменений), которое должно быть по­нято и объяснено.