В.В. Селиванов

В.В. Селиванов (Смоленский Гуманитарный Университет)
ИДЕИ С.Л. РУБИНШТЕЙНА О СООТНОШЕНИИ МЫШЛЕНИЯ И ЛИЧНОСТИ И ИХ РАЗВИТИЕ¹

Введение личности в психологию представляет собой необходимую предпосылку для объяснения психи­ческих явлений.

С.Л, Рубинштейн

Эпиграфом к нашей работе мы не случайно выбрали эти слова С.Л. Рубинштейна. Несмотря на то, что они написаны более 40 лет назад, звучание их с особой остротой слышится сегодня. Современные исследования познавательных про­цессов, в частности мышления, ставят проблему их лично­стной обусловленности. Изучение же личности в отечествен­ной и зарубежной психологии необходимо вторгается в сферы чисто когнитивные, в область познавательных процессов и дифференциальной психологии.

Термин «личность» изначально у большинства психоло­гов ассоциируется с сущностью психического мира. Но сущ­ность не лежит на поверхности, она скрывается где-то глу­боко и является совсем не тем, что есть обычные проявления психических переживаний, эмоций, познания и т.д. Лично­стные черты уже по определению выносятся за пределы простого запоминания, мышления, восприятия и ощуще­ния. Некоторые начинают усматривать личность где угодно (вплоть до трансцедентального мира), но только не в лич­ностных проявлениях, не в личностных психических про­цессах и состояниях. Часть конкретных эмпирических исследований (особенно в западной психологии), проведен­ных на высоком профессиональном уровне, не показывает значимых корреляционных связей между, например, интел­лектом и чертами личности (однако личностные особенно­сти здесь отождествляются со структурами темперамента, которые по определению относятся к формально-динами­ческой стороне психического). В итоге интеллект (как и мышление, и восприятие, и др.) оказывается «независи­мым, аличностным фактором, действующим сам по себе без отношения к субъекту, который и является на самом деле подлинным его источником. Поэтому психология лич­ности до сих пор остается вполне обособленной частью в общем психологическом мироздании, достаточно крупным и изолированным материком на карте психологии человека.

Изучение познавательных процессов происходит доста­точно бурными темпами особенно в рамках когнитивной пси­хологии. Эти исследования зачастую также вольно или не­вольно выталкивают личность из сферы своей компетенции. Психологи начинают отождествлять человека с когнитивным стилем, которым он обладает, с мотивами, которые ему свой­ственны, с идеями, которые он продуцирует. Однако сколь бы искусно мы ни описывали те или иные свойства лично­сти, сами по себе эти свойства или их определенная органи­зация не способны действовать в предметном мире. Субъек­том деяния, поступка выступает сам человек (но не мотив или направленность), сама личность.

Проблема соотношения мышления и личности является одной из главенствующих в теоретическом наследии С.Л. Ру­бинштейна. Он осознавал сложившуюся обособленность пси­хологии личности от психологии познавательных процессов и наметил основные пути преодоления данного разрыва в психологии. Единство мышления и личности, по С.Л. Ру­бинштейну, осуществляется на основе преодоления функци­онализма при рассмотрении психических явлений, а также через анализ личности как реального субъекта жизнедея­тельности. Идея С.Л. Рубинштейна о психическом как про­цессе, выдвинутая во второй половине 40-х годов, на наш взгляд, сыграла решающую роль для преодоления изолиро­ванности как мышления от личности, так и личности от ее познавательных и других форм проявления.

В отечественной психологии с разработкой личностного принципа С.Л. Рубинштейном еще в тридцатые годы идея единства личности и психических процессов, личности и деятельности становится основополагающей. «Всякое про­тивопоставление, — указывал С.Л. Рубинштейн позднее, — общей психологии (психических процессов, их закономер­ностей) и какой-то обособленной от нее личности, которое иногда у нас встречается, в корне ошибочно». Многие экспериментальные и теоретические исследования показали теснейшую личностно-деятельностную обусловлен­ность различных психических процессов: точности вос­приятия, включенного в различные виды деятельности (Б.Г. Ананьев, СВ. Кравков и др.); характера и результатив­ности запоминания при различной мотивации (П.И. Зин-ченко, А.А. Смирнов и др.); организации внимания в зави­симости от личностной значимости воспринимаемого (Н.Ф. Добрынин и др.); структурированносги и взаимосвязи основных составляющих мыслительной и сознательной ак­тивности в условиях реализации неоднородного соотноше­ния разных типов и видов мотивации (А.Н. Леонтьев, СЛ. Ру­бинштейн и др.).

Введение личности в изучение психических процессов, состояний, свойств является, согласно С.Л. Рубинштейну, необходимым условием как преодоления функционалисти-ческого и бихевиористического рассмотрения психических реалий, так и углубления представлений о сущностных ха­рактеристиках психического отражения, анализа онтологи­ческого статуса психики.

Существенный вклад в разработку проблемы соотноше­ния мышления и личности был внесен уже через сформу­лированный С.Л. Рубинштейном личностный принцип. Согласно личностному принципу, ни одно психическое явле­ние, формирующееся и проявляющееся в деятельности, а значит, и сама деятельность, не могут быть правильно поняты без учета их личностной обусловленности. В наиболее об­щем виде личность понимается как воедино связанная со­вокупность внутренних условий, представленная индивиду­ально-целостной структурой ее свойств и качеств, через которые преломляются внешние воздействия. Совокупность внутренних условий, которая выражает собственную логику развития индивида и определяет социальный склад лично­сти, структуры ее сознания, формируется и развивается в процессе реального общественного бытия субъекта, в ходе конкретных видов деятельности и общения, являющихся основным источником психического развития человека, основной формой связи его с объективной действительно­стью. В деятельности, общении и проч. проявляется индивидуально-психолотический склад личности. Таким обра­зом, последовательная реализация личностного принципа предполагает в качестве субъекта самого человека, его реаль­ное бытие (но не какой-либо психический процесс или сознание) и онтологическое, объективное существование любого феномена психики, как явления субъективного, т.е. принадлежащего субъекту.

Зависимость психических процессов от личности прояв­ляется как бы в трех основных измерениях: 1) в существо­вании различных типов восприятия, памяти и т.д., детер­минированных общей организацией индивидуальности человека; 2) в отсутствии у них собственной линии разви­тия, во взаимозависимости психических процессов и общего движения личности; 3) в наличии сознательного, регуляци­онного уровня при осуществлении тех или иных психичес­ких «функций».

Серьезный шаг в преодолении разрыва между психичес­кими функциями и личностью был внесен С.Л. Рубинштей­ном при разработке им теории психического как процесса. Процессуальный уровень рассмотрения психических явле­ний (от познавательных процессов, до свойств личности) представляет собой не простой учет динамики, временной развертки психического. Это было представлено и в тради­ционной психологии. Процессуальность понимается С.Л. Ру­бинштейном как более глубокий уровень осуществления деятельности (1); в качестве онтологического способа суще­ствования психического с его недизъюнктивностью, неизо­морфностью, континуальностью, неаддитивностью и др. (2); как определенное соотношение внешних и внутренних ус­ловий в процессе функционирования психического (3). Психологи различных школ и направлений сталкиваются с необходимостью рассмотрения процессуального аспекта личностной обусловленности мыслительной деятельности. Однако данные о процессе как форме исходной взаимосвязи мыслительных и личностных компонентов пока оказывают­ся вне основного поля внимания ученых, относятся скорее к «побочному продукту» их исследований. Часто процесс понимается лишь в качестве некоторой динамики психичес­ких явлений во времени, как автономный от содержания отражаемого и т.п. Поэтому необходимо более отчетливо раскрыть одну из основных тенденций в современном изу­чении личностного аспекта психических процессов (особен­но мышления) и функций.

Обращение к теории психического как процесса С.Л. Ру­бинштейна важно и по другой причине, которая заключа­ется в определенном состояний многих современных разра­боток проблемы соотношения мышления и личности. Интенсивные исследования познавательных процессов вы­являют значительную роль личностных конструктов (состо­яний, установок, мотивов и т.п.) в протекании, организации и результативности мыслительной деятельности. Сейчас мало кто сомневается в том, что мыслит не мышление и воспри­нимает не восприятие, но сам человек, субъект, личность. Отсюда поиски истоков и движущих сил психических про­цессов обращаются в потребностно-мотивационную сферу личности как таковую. Недоучет при этом или игнориро­вание процессуальной стороны познавательных процессов, жесткая, «негибкая» трактовка личностных параметров зача­стую приводят к тому, что перцептивная, мыслительная и др. активности становятся функцией установки как цело­стного состояния готовности, тех или иных смысловых образований, определенного рода мотивации, когнитивного стиля и проч. В этом случае не только личность превр­ащается в «раба» собственных приобретенных свойств, со­стояний, стилей, им оказываются познание, общение и де­ятельность индивида. Человек, его поведение и познание начинают рассматриваться в качестве строго заданных и предопределенных наборов характеристик в соответствии с тем, каким когнитивным стилем он обладает, какова его направленность, мотивация и т.д. Личность теряет основное свое качество — субъектность, перестает быть подлинным «господином» собственных проявлений, последние начина­ют воплощать статус творца ее жизнедеятельности, приоб­ретая надличностное, надиндивидуальное существование.

Функционализм в психологии не преодолевается, если в качестве «деятелей» психического функционирования начи­нают выступать вместо познавательных процессов различ­ные качества личности, особенности потребностей и т.д. Как мышление не может мыслить, а восприятие воспринимать, так и испытывать голод или тягу к прекрасному не в состоянии та или иная потребность человека. Мотивация, спо­собности, другие составляющие личности только через вклю­чение в непрерывный процесс взаимодействия субъекта с миром, в ходе их формирования становятся детерминантами способа бытия индивида.

Идея С.Л. Рубинштейна о психическом как процессе, выдвинутая еще во второй половине 40-х годов, во многом и была направлена на преодоление указанных сложностей в исследовании проблемы личности и мышления.

Наиболее развернуто процессуальность психического была раскрыта на материале мышления (С.Л. Рубинштейн, А.В. Брушлинский, AM. Матюшкин, К.А. Славская и др.). Членение мыслительной активности на процесс и результа­тивные выражения позволяет по-новому поставить пробле­му взаимосвязи личности и мышления. На передний план выдвигается исследование связи личностных особенностей не просто с операциональным составом мышления, но с той исходной формой мыслительной активности (а именно, процессом), в которой и формируются различные устойчи­вые способы, операции мышления, а также психические свойства, черты личности. Раскрытие непрерывности мыш­ления позволило С.Л. Рубинштейну поставить проблему изучения мотивационного (личностного) аспекта интеллек­туальной деятельности в неразрывной связи с процессуаль­ным.

Исходность мышления как процесса по отношению к сформировавшимся умственным действиям, результативным конструктам мотивации, чувственных образов и т.д. обус­ловливает и дальнейшую конкретизацию указанной пробле­матики. Особая роль отводится исследованию процессуаль­ных характеристик в их связи не с готовой и изначально данной мотивацией или структурой мыслительных опера­ций, но с теми составляющими мышления, которые форми­руются в ходе самого процесса мыслительной активности. «Мы ставим себе задачей брать мышление не только и даже не столько тогда, когда оно более или менее автома­тически оперирует уже готовыми, сложившимися обобще­ниями, сколько тогда, когда, впервые анализируя предмет­ные отношения, мышление идет к этим обобщениям, само добывает их», — указывал С.Л. Рубинштейн.

Изначальная непредзаданность, непрерывность мышле­ния как процесса (его основного механизма — анализа через синтез) приводит и к различному соотношению процессу­ального и личностного планов на разных фазах мыслитель­ного поиска. Это определяется созданием по ходу процесса образований (операций, способов действия, мотивов и др.), которые сами включаются в качестве новых детерминант в анализ через синтез, изменяя и преобразуя его. Следова­тельно, и детерминация мышления выступает не в изна­чально готовой и завершенной форме, а лишь как постепен­но формирующаяся.

Неожиданное подтверждение положения о неоднознач­ной детерминации мыслительного поиска на разных его этапах мы обнаружили в ходе собственных экспериментов. В качестве личностного компонента мышления для нас вы­ступил наиболее общий когнитивный сталь субъекта: поле-зависимость — поленезависимость, предложенный в рамках концепции психологической дифференциации (Г. Уиткин). Мышление рассматривалось с позиции теории процесса, как непрерывного, живого взаимодействия субъекта с объектом (А.В. Брушлинский).

Было установлено, что когнитивный стиль подвержен существенным микротрансформациям, микроразвитию по ходу решения испытуемым задачи. Изначально полезависи-мые люди, в процессе мыслительной активности станови­лись поленезависимыми, т.е. пользовались прямо противо­положными (по отношению к исходным) стратегиям анализа, демонстрировали разный тип мотивации и принципиально иные способы взаимоотношения с окружением. Поленеза-висимые испытуемые при создании необходимых условий (деструктивного неуспеха действий) оказывались полезави-симыми. Данные подвижки личностного плана мышления происходили всего в течение 1,5—2 часов по ходу решения задачи. Более того, оказалось, что значимой связи между начальной поленезависимостью (личностная сфера) и при­нятием подсказки (когнитивная сфера) не обнаружено ни в одной из серий экспериментов. Однако, мы наблюдали тесные корреляционные зависимос­ти между принятием второй подсказки при решении пер­цептивной задачи и когнитивным стилем при вторичной

диагностике испытуемых. Неоднозначность связи между исходным — вторичным когнитивным стилем инди­вида и процессом мышления показывает сложность взаимо­отношений личностных параметров и процессуальных аспектов мыслительной деятельности. Готовые, сформиро­ванные личностные конструкты (полезависимость — поле-независимость) сами по себе не определяют процессуальной составляющей интеллектуальной активности. Лишь включа­ясь в мыслительный поиск, они становятся его детерминан­тами. Но включение в познавательную деятельность (в мышление) неизбежно ведет к их развитию, порой суще­ственным трансформациям и изменениям. Поэтому обсуж­дение проблемы взаимосвязи личностного и процессуально­го предполагает систематический учет не только поступа­тельного движения собственно мыслительных компонентов, что очевидно, но и логику становления личностных конст­руктов.

Разность связи между исходным — вторичным когни­тивным стилем и мышлением как процессом показывает и конкретизирует применительно к соотношению личностного и познавательного положение об отсутствии заранее задан­ной и предопределенной детерминации личностной обус­ловленности психического, о ее системном строении, о возможности изменения ее характера и направленности. Раз­личные корреляционные связи между структурными и про­цессуальными компонентами мыслительного поиска говорят и о новом методе исследования личностной обусловленно­сти мышления. Процессуальный уровень анализа связи мышления и личности предполагает, по крайней мере, учет не только исходных зависимостей, но и тех, которые воз­никают по ходу мышления как процесса (изучение двойных или многих пар корреляционных плеяд, их динамики).

Идея С.Л. Рубинштейна о психическом как процессе (в отечественной науке развивавшаяся еще И.М. Сеченовым) преодолевает пороки «теории двух факторов» или «двойной детерминации». Совершенно недостаточно признания дей­ствия двух факторов на психические процессы (внешних и внутренних), внешние и внутренние условия психического должны быть определенным образом соотнесены друг с другом. «Мы исходим из того, — писал С.Л. Рубинштейн, — что внешние причины (внешние воздействия) всегда дей­ствуют лишь опосредствованно через внутренние условия». Здесь проблема личностного и процессуального воссоединяется с наиболее общим принципом детерминизма. Не может быть и совместного действия двух детерминаций (внешней и внутренней), а существует единая обусловлен­ность психики, в частности мышления — внешнее через внутреннее. Процессуальность является осуществлением единой детерминации мыслительной активности: «Выдвигая тезис о процессе, его внутренних условиях и закономерно­стях, мы имеем в виду не просто вообще процессуальность, динамику, а правильное соотношение внешних и внутрен­них условий, их взаимосвязь».

Вероятно, первым в психологии С.Л. Рубинштейн начал наиболее последовательно и систематически разрабатывать идею процессуальной природы личности. Он указывал: «Основной способ существования психического (а значит, я личности) — это существование его в качестве процесса или деятельности». Психическое как деятельность и как процесс для С.Л. Рубинштейна выступают как две стороны одного и того же явления. Но все-таки в его теории процес­суальность в определенном смысле противостоит личност­ному аспекту (полюс деятельности) и выражается в основном в анализе, синтезе, обобщении и т. д. Личность (как моти­вация и способности) в большей мере характеризует план деятельности. Между этими аспектами существует сложная диалектика. Деятельность всегда является процессом, а про­цесс — деятельностью. Процесс — это, в известной мере, более углубленный пласт рассмотрения деятельности. Деятельно-стный и процессуальный аспекты психического имеют лич­ностный план. Например, применительно к мышлению С.Л. Рубинштейн так выразил данные зависимости: «Мыш­ление как процесс и мышление как деятельность — это два аспекта одного и того же явления... Личностный план вы­ступает в мышлении, взятом как в одном, так и в другом аспекте». До настоящего времени процессуаль­ность личности крайне слабо изучена, хотя практически все наиболее крупные школы в отечественной психологии вольно или неосознанно приходят к исследованию процессуаль­ного плана психического, но, далеко не всегда личностного.

Таким образом, проблема личности и мышления стоит для С.Л. Рубинштейна прежде всего как выявление взаимо­отношений мотивационного (личностного вообще) и про­цессуального аспектов мыслительного поиска, при этом сами личностные особенности (внутренние условия) представля­ют «...не только то или иное состояние, но процесс, в ходе которого внутренние условия изменяются, а с их измене­нием изменяются и возможности воздействия на индивида путем изменения внешних условий». Следователь­но, введение процессуального аспекта в изучение взаимосвязи личности и психических функций предполагает рассмотрение взаимодействия личностных и познавательных компонентов мышления, каждый из которых в свою очередь представляет единство устойчивого и изменчивого, прерывного и непрерыв­ного, сформировавшегося и формирующегося, операционного и процессуального. Применительно к конкретным исследо­ваниям мышления данный подход означает необходимость изучения как мотивационного (личностного), так и опера­ционального пластов мыслительной активности во взаимо­связи с процессами анализа, синтеза, обобщения, абстрак­ции познаваемого объекта.

В ходе наших многолетних исследований когнитивных стилей в реально развертывающемся мыслительном процес­се были подтверждены и конкретизированы эти блестящие идеи С.Л. Рубинштейна. Оказалось, что связь мышления и личности не остается стабильной, личность и мышление активно взаимодействуют между собой, что приводит к су­щественным изменениям как личностного, так и процессу­ального аспектов мышления. Мы полагаем, что не только личность оказывает влияние на мышление, но и мышление (функция) воздействует на личность. Как показывают эк­сперименты, изменение стилевых параметров обусловлены мышлением как процессом. Процессуальная сторона есть и не есть личностный аспект мышления. Процесс наиболее тесно смыкается с личностным планом, когда выступает в качестве характеристики субъекта деятельности. Именно сам человек, личность на основе «учета» конкретных требований ситуации при решении задач изменял характеристики исходного стиля. В этом смысле решающим в детерминации стилевой динамики оказывается живой непрерывный про­цесс взаимодействия субъекта с объектом, «субъектность» мышления, которая и обеспечивает возможность отражения действительности в виде объективной реальности. Мышле­ние человека развертывается с преимущественной ориента­цией на будущий результат, в ходе которого ранее заданные эталоны изменяются. Процессы обобщения, критерии про­гнозируемого искомого, масштабы используемых субъектом оценочных шкал формируются в ходе реальной мыслитель­ной деятельности и приводят к трансформации, микрораз­витию ранее выработанных форм и способов анализа объек­та. В неразрывном единстве с изменением познавательного аспекта происходят и изменения мотивационного плана мышления. С.Л. Рубинштейн писал: «Психические свойства личности — не изначальная данность; они формируются и развиваются в процессе ее деятельности. Подобно тому, как организм не развивается сначала, с тем чтобы затем начать функционировать, а развивается, функционируя, так и личность не формируется сначала, с тем чтобы затем начать действовать: она формируется, действуя, в самом ходе своей деятельности». Это особенно значимо примени­тельно к мыслительной активности как одному из наиболее пластичных образований психического.

Необходимо отметить, что полученные данные о приоб­ретении испытуемыми большей поленезависимости по мере развития процесса мышления не могут рассматриваться в плане увеличения доли анализа в мыслительном поиске. Развитие стилевых особенностей субъекта мы связываем с качественными изменениями мышления как процесса, прежде всего его основного механизма — анализа через синтез. Ста­новление стилевых форм мышления (поленезависимости или полезависимости) не идет либо по пути совершенствования анализа в одном случае, либо в плане преимущественного развертывания синтеза в другом. Как анализ невозможен без синтетического акта включения объекта в системы но­вых связей и отношений (тем самым выделения его свойств, компонентов, составляющих), так и синтез предполагает кон­кретизацию уже вычлененных характеристик применитель­но к новым условиям (например, условиям их целостности), т.е. их дальнейший анализ. «Синтез непрерывно переходит в анализ и наоборот... Собственно, строго говоря, вообще нет двух путей или отрезков познания, из которых один представлял бы собой анализ, а другой синтез», — писал С.Л. Рубинштейн. Развитие стиля идет в рамках качественного преобразования единого процесса мышления. Ведущим здесь выступает уровень репрезентации познава­емого объекта, а следовательно, способа действия с ним субъекта и процесса осмысления действий. Традиционно выделяются два ведущих уровня анализа объекта, тесней­шим образом связанных с формами обобщения: эмпиричес­кий (выявление формально-общего в явлениях); теорети­ческий (отражение существенных сторон объекта в их вза­имосвязи).

Полученные изменения когнитивного стиля в ходе на­ших опытов свидетельствуют о том, что личностные черты по мере взаимодействия человека с миром становятся про­цессами. Видимо, даже наиболее устойчивые особенности личностной структуры имеют процессуальную природу, потому что: 1) в основе их происхождения лежат психические процессы, прежде всего мышление, сознание; 2) при необ­ходимости они разворачиваются в процесс, в живое взаи­модействие с окружением.

Несколько лет назад мы предприняли попытку выяс­нить, насколько длительными оказываются функциональ­ные личностные изменения, обусловленные мыслительным процессом. Для этого было проведено лонгитюдиальное ис­следование когнитивных стилей (полезависимости—полене-зависимости).

Всем испытуемым (более 60-ти человек) в самом начале работы мы измеряли их исходный когнитивный стиль. Затем они решали задачи. После этого, как правило, в ситуации успеха еще раз измерялся уровень выраженности полезави­симости— поленезависимости с помощью другой части (12 карточек) теста включенных фигур по отношению к исход­ной диагностике. Затем через каждый месяц, прошедший с начала эксперимента, делались замеры выраженности стиля на протяжении года и более.

Эксперимент проводился в Смоленском гуманитарном университете. Выборка состояла в основном из студентов, молодых сотрудников кафедры психологии СГУ, а также мы расширили границы контингента испытуемых за счет при­влечения определенного числа школьников, пенсионеров, людей старшего возраста.

Для всей группы (и полезависимых, и поленезависи-мых) было присуще следующее. Примерно 26% участников эксперимента возвратились по мере времени (в течение года) к прежнему уровню стилевого функционирования. Пятьде­сят процентов респондентов существенно изменили свой пре­жний когнитивный стиль (в 2 и более раза) после однократ­ного его изменения через активизацию их мыслительных процессов. Около 24%, хотя и изменили свой начальный стиль, но эти подвижки не были столь существенными.

Самым важным нам представляется то, что стилевые изменения, произошедшие в мыслительном процессе, оста­ются надолго, правда, не во всех случаях. Таким образом, можно уже сейчас сделать предварительный вывод, что существуют различные типы личности: один из них надолго сохраняет изменения когнитивного стиля (и собственных черт вообще); представители другого типа оказываются неспособными к удержанию в течение длительного времени стилевых изменений. Можно выделить и промежуточные типы между крайними полюсами по степени устойчивости происходящих изменений личности.

Исходно поленезависимые испытуемые в нашем иссле­довании оказались в целом более восприимчивыми к изме­нениям стиля. Они в гораздо большей степени длительно удерживали изменения когнитивного стиля.

Внутри выборки исходно поленезависимых были субъек­ты, которые специфично сохраняли изменения стиля. Почти 16% испытуемых в итоге вернулись на прежний уровень стилевого функционирования. Можно предположить, что их личностные подвижки в рамках поленезависимых форм поведения при решении перцептивных задач не были зак­реплены надолго и не ассимилированы в базовые лично­стные структуры. Пятьдесят шесть процентов респондентов изменили свой стиль более чем в два раза, т. е. их по-ленезависимость в нахождении простой фигуры в сложной значительно выросла. Около 28% поленезависимых участни­ков продемонстрировали интересные, на наш взгляд, данные: стиль у них с течением времени постоянно улучшал­ся, саморазвивался.

Итак, примерно 86% испытуемых из поленезависимых оказались способными к достаточно длительному сохране­нию когнитивного стиля после однократного его измене­ния. Эти изменения стиля были обусловлены развитием процессуальных компонентов их мышления. Следовательно, мышление является основой стойких подвижек личностных структур, которые могут сохраняться длительное время.

Обратимся к тем испытуемым (28%), их среди полене­зависимых оказалось наибольшее количество, которые от диагностики к диагностике постоянно улучшали параметры когнитивного стиля. Эту группу, которая не только сохра­няла полученные стилевые изменения, но и постоянно их совершенствовала, мы назвали «парадоксальной».

Парадоксальная группа продемонстрировала процесс самовозрастания стиля, саморазвития, «самоулучшения». Та­кие данные свойственны в основном для молодых, интел­лектуально развитых людей, которые обучаются в гимнази­ях или вузах. Так, среди поленезависимых этой выборки было 72,4% людей от 12 до 20 лет, 28,6% испытуемых от 26 до 34 лет. Лица старше 26 лет являлись научными со­трудниками или преподавателями вузов, которые активно работают и самосовершенствуются. Мужчин оказалось боль­ше— 71%. В течение времени у данных субъектов сло­жившиеся изменения когнитивного стиля в сторону по-ленезависимости растут, доходя до симультанного, почти мгновенного отыскания простой фигуры в сложной в тесте включенных фигур. Это происходит без тренинга, вне вся­кой работы с тестовым материалом.

Результаты самовозрастания стиля не могут быть рас­смотрены лишь как следствие «эффекта научения по не­скольким причинам: а) поскольку были большие промежут­ки времени между диагностическими срезами когнитивного стиля (один месяц, а во 2 второй год лонгитюда— 3-4 месяца); б) классическая «кривая научения» отличается от распределения динамики когнитивного стиля в данном слу­чае; в) участники опытов не имели дела с тестовым мате­риалом ни до начала экспериментальной, ни в промежутках между диагностическими процедурами.

В наших экспериментах испытуемые, не взаимодействуя с тестовым материалом, изменяли свои общие мыслитель­ные способности, что в итоге сказывалось на улучшении показателей при решении теста включенных фигур (неда­ром самосовершенствование стиля происходит в максималь­ной степени у молодых интеллектуально развитых и разви­вающихся людей).

На наш взгляд, анализируемые данные парадоксальной группы особенно говорят об эмерджентности мышления как процесса, в котором порождаются не только новые когни­тивные конструкты, но и новые личностные образования. В приведенных фактах отчетливо прослеживается и холисти­ческая природа мышления, основной механизм которого (анализ через синтез) изначально направлен на творчество, на производство новых структур, новых целостных спосо­бов обращения с познавательным объектом. Воздействие мыс­лительных процессов на личность при этом включает путь изменения личностных параметров не только через рефлек­сию, но через прямой способ анализа (обобщения) объекта.

Как уже говорилось выше, исходно полезависимые ис­пытуемые в целом оказались менее способны к длительному сохранению собственных личностных изменений (когнитив­ного стиля). Среди полезависимых 35% испытуемых пока­зали относительную стабильность изменений когнитивного стиля. Они вернулись в итоге 8 месяцев на свой первона­чальный уровень стилевого функционирования. Напомним, что среди поленезависимых таких было только 20%. Около 35% поленезависимых существенно изменили свой началь­ный стиль в 2 и более раза и стали в итоге поленезависи-мыми (среди не зависимых от поля — 56%). Показали ре­зультаты, максимально приближенные к самовозрастанию стиля 15% человек (у поленезависимых— 28%).

В целом можно сделать тот же общий вывод, что и по отношению к поленезависимым испытуемым. Стимулиро­ванные мыслительные процессы полезависимых приводят к изменению их начальных стилевых параметров, и эти из­менения могут закрепляться на достаточно длительный про­межуток времени (от 1 года до 1,5 лет).

В основе этих изменений лежат мыслительные процессы субъектов. Мышление приводит к формированию новых личностных особенностей, главным образом, через два компо­нента собственного содержания: 1) посредством его основ­ного механизма — анализа через синтез; 2) путем выработки новых обобщений.

Человеческое мышление представляет собой (наряду с рефлексией) тот процесс, который в максимальной мере спо­собствует личностному росту. Мышление способно преобра­зовать порой даже самые устойчивые и стабильные лично­стные структуры (например, когнитивные стили). Личность, включая себя в новые системы связей с другими людьми и с новым социальным контекстом (с помощью анализа через синтез), вольно или невольно осуществляя перенос способов обращения с объектом на психические качества, дифференцируя существенное от несущественного в мыш­лении, открывая новое в психологии другого, вычерпывая ранее неизвестное содержание в предметном мире, посте­пенно меняет собственную структуру. Изменения черт лич­ности в функционировании под влиянием мыслительных процессов иногда происходят быстро и являются радикаль­ными. Мы считаем, что полученные нами данные подтвер­ждают основные взгляды С.Л. Рубинштейна на характер взаимосвязи мышления и личности, в целом — на взаимо­отношения личности и познавательных процессов.

Мышление в рамках процессуального подхода — это не только движение мысли, но и движение субъекта, личности. В процессе мыслительной активности происходит во многом неосознаваемая, непрерывная, одновременная, взаимообус­ловленная пульсация (движение, «дыхание*», образование пустот и выпуклостей) как личностных, так и когнитивных структур. Мера этой пульсации, активность этого живого «дыхания» есть глубоко личностный, неповторимый и инди­видуальный процесс. В связи с этим индивидуальные осо­бенности мышления будут определяться тем, в какой мере человек способен к сохранению личностного развития и ка­ковы особенности данного процесса, По данным нашей ра­боты можно выделить пять основных типов личности по степени сохранения функциональных личностных подвижек:

1) люди со сверхвысоким уровнем сохранения изменений личностных особенностей; они способны закреплять перво­начально сформированное в течение года и более;

2) личности с высоким уровнем восприимчивости к са­моизменениям;

3)  субъекты с парадоксальным типом, чьи изменения личности не только сохраняются, но и постоянно увеличи­ваются в прогрессивном направлении;

4) испытуемые с умеренным уровнем сохранности изме­нений; личностные структуры в этом случае переходят на более высокий уровень функционирования, чем при перво­начальной диагностике, но более низкий по сравнению с их действием в условиях стимулированных мыслительных про­цессов;

5) субъекты с низкой способностью к сохранению лич­ностной динамики, у которых первоначальные изменения практически не сохраняются в течение времени, а возвра­щаются на начальный уровень функционирования.

Процессуальный подход, на наш взгляд, способствует выработке более углубленных представлений о конкретных взаимоотношениях личностных особенностей и конструк­тов интеллектуальной деятельности, поскольку предполага­ет исследование последних не только самих по себе, но их включение в новый контекст, контекст живого психичес­кого процесса. На это указывал С.Л. Рубинштейн: «Отказ от непосредственного соотнесения конечных результатов процесса с внешними условиями и введение внутренних условий, опосредствующих их связь, не решают дела, если при этом отношение внешних условий к внутренним и внутренних условий к результатам, вообще всех их друг к другу остается внешним, односторонним, если они не образуют единого процесса и не взаимодействуют в нем».

Как показывают наши исследования, личность претерпе­вает существенные качественные изменения применительно к сфере тех или иных психических функций (в частности, мышления), и закономерности познания не сами по себе составляют остов личностной организации. Зона единения мышления и личности, на наш взгляд, лежит в самом про­цессе микротрансформаций личностных и познавательных составляющих мыслительной активности, в единых, целост­ных формах психических процессов, аккумулирующих в осо­бенном виде всеобщие личностные параметры.

Взаимосвязь мышления и личности оказывается пре­дельно динамичной особенно в процессуальном плане  восходит до уровня взаимодействия, взаимопереходов.

Мышление за счет мощного обобщения, силы генерализации способно за короткое время переструктурировать ранее сложившиеся личностно-психологические образования. Это возможно только тогда, когда личность выступает под­линным субъектом собственной психологической активнос­ти, в данном примере, — мыслительной деятельности.

Процессуальный подход к решению проблемы соотно­шения мышления и личности в концепции С.Л. Рубинштейна неразрывно связан с его теорией личности как субъекта жизнедеятельности. На наш взгляд, сочленение процессу­ального аспекта с субъектными параметрами личности и вообще с положениями принципа субъекта (К.А. Абульха-нова-Славская, А.В. Брушлинский) является достаточно эвристичным и перспективным для решения многих прак­тических психологических проблем. К. сожалению, С.Л. Ру­бинштейн не оставил нам понимания психической патоло­гии, вытекающей из его концепции, и, соответственно, форм и способов психотерапии. По нашему мнению, логическим продолжением его идей в патопсихологию и психотерапию может считаться субъектная психотерапия, предложенная нами в последнее время.

В норме личность выступает реальным субъектом соб­ственных психических процессов, свойств, состояний. При многочисленных нарушениях психического, на наш взгляд, различная мера субъектности начинает быть присуща от­дельным психическим функциям, идеям, переживаниям. В патологии личность как целое теряет субъектность и начи­нает зависеть от какого-либо собственного отправления (со­стояния, свойства). Отдельная часть психического личност­ного мира приобретает функции целого, т. е. приобретает высокую меру субъектности и давлеет над личностью, под­чиняя ее жизнь собственному содержанию (например, ма­ниакальные состояния, фобии и т. д.).

Как показывает наш опыт психотерапевтической работы, в основе большинства фобий, страхов, невроза навязчивых состояний, некоторых видов психопатий лежит реальное ослабление субъектности личности и боязнь асубъектности.

Приведем только один пример. Клиент Ирина В. У нее уживаются самые различные фобии, вплоть до противопо­ложных: агорафобия — боязнь открытых пространств (от­сюда она не может находиться на площадях, больших ули­цах, полях) и клаустрофобия — неразумная боязнь замкнутых пространств (у испытуемой непроизвольно актуализируются негативные физиологические процессы в трамвае, метро, в магазинах). В состоянии неглубокого гипноза она дает сле­дующую трактовку собственного страха замкнутых про­странств; «Если я не могу контролировать ситуацию, я себя ужасно чувствую. Вы спрашиваете, почему мне страшно в трамвае. Да, я захожу в него... Ну вот, двери же закры­ваются. Мне плохо. В трамвае я не могу открыть дверь, в лифте — то же...». Здесь налицо страх потери субъектности, как глубинный источник клаустрофобии. Это страх перед потерей контроля над собственным организмом, страх перед потерей саморегуляции собственными психическими пере­живаниями. В этом случае субъектность из общей, прису­щей всей личности, становится парциальной, переносится на отдельные части психического.

Необходима особая субъектная терапия, основной зада­чей которой будет выступать перераспределение функции субъектности с отдельных составных частей психического на личность в целом и усиление общей субъектности индивида. Формирование поленезависимости является важным момен­том в общем процессе становления самодостаточности, саморегуляции человека. Последнее подтверждают и наши пилотажные совместные исследования с Г.Я. Кошелевой, посвященные решению теста включенных фигур психичес­ки больными людьми. При некоторых видах шизофрении, умственном снижении и др. больные практически не могли решать задачи теста, т. е. поленезависимость была выражена |у них в минимальной степени. Поленезависимость может быть рассмотрена в данном случае в качестве основы, одного из источников общей субъектности личности.

Практика консультирования и психотерапии показывает, что функции субъекта жизнедеятельности может «взять» на себя либо только когнитивная сфера (маниакальная идея и др.), либо эмоционально-аффективная. В данном случае ос­новной задачей психотерапии является перераспределение субъектности с отдельных составных частей сознания на личность в целом. Это свидетельствует о возможности относительно автономного существования личностных струк­тур от познавательных функций, особенно в случаях пато­логического функционирования психического. Таким обра­зом, идеи С.Л. Рубинштейна о соотношении мышления и личности оказываются плодотворными в различных при­кладных сферах психологии, способствуют решению многих чисто практических, жизненных проблем.

ЛИТЕРАТУРА

1.  Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1946.

2.  Рубинштейн С.Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1958.

3.   Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М., 19S7.

4.  Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959.

5.  Рубинштейн С.Л. Избранные философско-психологические труды. Основы онтологии, логики и психологии. М._т1997.

¹Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект Л& 98-06-08082.